Вера Самарина: притяжение красоты
Художник, который восхищает, удивляясьМы встретились на выставке «…Судьбою сведены», где картины заслуженного художника России Веры Самариной представлены вместе со скульптурами заслуженного художника России Людмилы Ельчаниновой. Согласитесь, прекрасный фон для разговора с живописцем. Разговора о жизни и судьбе в контексте вдохновения и творчества…
Вера Самарина приехала в Смоленск вместе с мужем сразу после окончания худграфа Московского пединститута. Как раз вышел правительственный указ о создании в провинциальных педагогических вузах художественно-графических факультетов, и их, столичных жителей, отправили на периферию готовить будущих учителей рисования и черчения. Она и сегодня, спустя больше полувека, по-прежнему преподаёт в СмолГУ. И всё так же много рисует, используя любую возможность взять в руки карандаш, пастель или кисти.
Цветы в подарок
– Вера Евгеньевна, я знаю, что многие ваши работы хранятся в музеях и частных коллекциях. Что-то есть у вас и ваших друзей. А какую судьбу своих работ вы считаете действительно счастливой? Если уж взять за аксиому, что картины художников – их дети…
– При случае я легко дарю свои работы. Конечно, это особая категория картин – те, которые не будут заставлять человека напрягаться ни эмоционально, ни психологически. Поэтому в основном это цветы – такое универсальное украшение любого интерьера. Как одна моя знакомая сказала: «У меня так хорошо твои цветочки на кухне висят!» И меня сначала это немножечко вздёрнуло, что на кухне. А с другой стороны – почему нет, если человеку это доставляет удовольствие. Кстати, работы, которые дарю, я делаю с удовольствием. Да, это салонное искусство, но многие художники показали, что и оно может быть хорошим. В любом случае мне такие работы не стыдно и здесь показать… Конечно, каждый художник хочет, чтобы его произведения выставлялись и чтобы их видели люди. И когда мне говорят, что мои картины висят где-то в поликлинике или в зубном кабинете, я сначала удивляюсь, а потом думаю: ну и что – главное, что их видят.
– Мне очень понравились композиционно ваши работы из цикла «Осень». Такие сороки выразительные…
– Конечно, у каждой картины свой зритель. Но к этим работам я тоже отношусь довольно трогательно. Причём выполнены они простой техникой: цветной карандаш на тонированной бумаге. Сорок просто из окна нарисовала. Наша яблоня, наши сороки родные, которые увидели яблоко на земле и не знают, что делать: их много, а яблоко одно. Не могут разобраться и такой галдёж устроили… А потом я в Миловидово рисовала яблоневый сад, и вдруг мой муж говорит: «Ну что у тебя просто деревья? Возьми яблоко и нарисуй». И дал мне яблоко – я держала его в руках и рисовала. И получился такой композиционный символ – большой нагрузки не несёт, а картину делает наряднее.
И критик, и советчик…
– Вячеслав Фёдорович часто вам что-то советует?
– Он и мой первый зритель, и критик, и даже подсказчик, бывает. Хотя я самостоятельный человек и иногда не слушаю его советов. Но, если честно, его влияние на меня очень велико. Он ведь замечательный художник, и у меня просто внутренняя потребность если не равняться с ним, то дорасти до его уровня.
– Наверное, все мы, женщины, немного «душечки» – стремимся восхищаться любимыми…
– Есть и такой момент, не буду лукавить. Но Слава всё же один из ведущих живописцев в Смоленске, народный художник России. Конечно, он иногда что-то подскажет, а иногда и покритикует. Причём критикует он достаточно жёстко. Но уж когда похвалит, я понимаю, что сделала что-то достойное. Для меня это очень важно.
– А кто в семье двух творческих личностей решает практические вопросы, связанные с хозяйством, домом?
– Не могу сказать, что Слава у меня практичный человек или рациональный, хозяйственный. Но он настолько увлекающийся! И если его что-то толкнёт, он горы сдвинет и для хозяйства, и для чего угодно. Вот у нас такая история была. Евгений Евтушенко, когда был в Смоленске в прошлом году, увидел здесь на выставке Славину работу «Будем здоровы». Она небольшая, но рамка очень интересная, из старого зеркала. Евгений Александрович сразу к ней подошёл, поинтересовался, кто художник. И у нас эту работу купили, чтобы подарить Евтушенко. Он тогда сказал: «Мне подарили картину великого русского художника» – и это очень трогательно прозвучало. Так вот, у нас появились денежки. У нас дом в деревне есть, там крыша протекала, и мы решили её поменять, а тут появилась такая возможность. Слава просто загорелся грандиозными замыслами. Он, как Корбюзье, стал планировать, покупать доски-брёвна, такие слова в лексиконе пошли, которых я и не знала: «блок-хаус», «вагонка»... И он горит этим до сих пор. И вообще, за что бы он ни взялся – всё делает хорошо, даже рамы к картинам настолько аккуратные, что грузчики удивляются: приятно в руках держать – ни заноз, ни порезов. А простые покупки в магазине делаю я. Такое у нас негласное разделение, и не могу сказать, что оно меня напрягает.
Увидел – удивился – нарисовал
– Вера Евгеньевна, вернёмся к вашему творчеству. Как вы думаете, где та грань, за которой умелый рисовальщик, ремесленник, становится настоящим художником, чьи работы вызывают какие-то чувства, эмоции?
– Наверное, это то, что и называется красивым словом «творчество». Хотя я не то что не люблю его, но боюсь по отношению к себе. «Я занимаюсь творчеством» – эта фраза меня немного коробит. Я просто работаю. На самом деле я абсолютно уверена, что никакую творческую задачу не выполнишь без совершенного владения техникой. Мастерство должно быть заложено в голове и руке – только тогда можешь раскрыть и всё остальное. Вообще, это достаточно сложно – скорее где-то за пределами понимания, наверно, на уровне интуиции: получится или нет работа. И уже тогда видишь, что она просто красивая или за душу трогает. Но где лежит та чёткая граница, очень сложно сказать. Может быть, она в настроении, в восприятии. Но, вообще, я всегда получаю удовольствие, когда рисую.
– А есть какие-то вспомогательные вещи, которые подталкивают к творчеству, создают особое настроение?
– Я считаю, что в жизни надо сначала удивиться, а потом передать это удивление в работе – тогда она получается эмоциональной. Например, был у меня такой случай. Мой сосед по даче Борис Иннокентьевич говорит мне однажды: «Пойдём – дам тебе петрушку». Конечно, он имел в виду на салат. Но когда он вытащил её из земли и я увидела корень, у меня возникло такое сильное желание её нарисовать. Я уже не слышу запаха этой петрушки, мне её ни резать, ни есть не хочется – только рисовать. Она тогда у меня так и завяла в процессе работы. Ведь природа – это что-то невероятное: такие поразительные сюжеты нам подкидывает… Или ещё был случай, когда я утром взглянула на пакет с мукой и яйца и вдруг представила: хлеб. Просто в каком-то полусне настолько явно увидела, как нарисую кулич, каравай, поминальный хлеб, свадебный. Я взяла три карандаша и в такой ограниченной палитре на одном дыхании всё сделала – так меня будоражила эта серия. Как будто меня кто-то подтолкнул её написать. Вообще, у нас в семье к хлебу отношение особое. Чёрствый можно птичкам отдать, но чтобы на помойку выбросить – никогда. Так меня ещё мама воспитала.
– Судя по сюжетам работ, удивляет вас в жизни многое…
– Да. Поэтому я и работаю в разных жанрах. О пейзажах и цветах мы уже говорили. Ещё люблю делать путевые зарисовки. Это мы с заведующей кафедрой Валентиной Ивановной Чертковой ездим и студентов возим. Псков, Новгород, Городец, Витебск… И мы все вместе рисуем – садимся чуть ли не на асфальт и работаем. У меня фотографии есть, где мы даже в дождевиках и под зонтами пишем на улице. Конечно, технологически это не очень сложные рисунки, потому что во время путешествий мы ограничены в материалах, но я этот жанр – путевые зарисовки – очень люблю. Ещё мне нравится рисовать вещи. Я очень хорошо отношусь к голландским живописцам, которые любовались предметами, рисуя свои натюрморты. И когда бываю в Эрмитаже, с удовольствием смотрю на их восхищение красотой простых вещей. У меня тоже есть работы, где я рисую какой-то предмет – серебряный самовар, подсвечник. Это вещи из собрания моего мужа – то, что сохранилось до сих пор в нашей семье.
Москва – Смоленск
– У вас даже целая серия есть «Старьё берём…»
– Не скажу, что название оригинальное, но забавное. Это из моего детства. В послевоенные годы, когда мы жили попроще и победнее, по московским дворам ходил старьёвщик. Это был такой дядька с мешком. Заходя во двор, он кричал: «Старьё берём!» И ему несли примусы, зажигалки, молотки, одежду. И я под впечатлением этих детских воспоминаний решила нарисовать такие старые вещи, которые уже никто не использует в хозяйстве. А потом в интернете прочитала про каждый подобный фонарь или лампу – оказывается, это такие интересные истории. И я даже тексты написала на свободном поле про эти удивительные вещи. На мой взгляд, получилась не просто оформительская работа для интерьера – она несёт другую нагрузку. Может, даже историческую – создать портрет вещей.
– Когда более полувека назад судьба забросила вас в Смоленск – это понятно: молодость, энтузиазм. А позже неужели не хотелось вернуться в столицу?
– Для меня это больной вопрос. Москва – моя родина. В фильме «Место встречи изменить нельзя», в сцене, где бандиты забирают Шарапова, показывают мою булочную, куда я ходила за хлебом, хозяйственный магазин чуть дальше. Это такие знакомые с детства места, что сердце щемит до сих пор. А когда слышу песню «Дорогая моя столица», у меня слёзы на глаза наворачиваются. Сразу вспоминаю, как мы с папой пошли на демонстрацию, я в новых туфельках с пуговкой, и они жали ужасно, так что обратно я шла уже в одних носках… И запахи Москвы я до сих пор помню. Хотя когда мы сейчас туда приезжаем, она совсем другая. Да и Смоленск нельзя было не полюбить – столько лет прожито. Как я всегда говорю, город моей судьбы…
Фото: Дмитрий ПРУДНИКОВ.
